Лундин Арнольд Геннадиевич
Представленные здесь строки, посвящены памяти Арнольда Геннадиевича Лундина. Это не биографические заметки, а лишь некоторые эпизоды его профессиональной деятельности, тесно связанные с людьми, для которых он был авторитетным научным руководителем.
С этим человеком я был так или иначе связан свыше 35 лет - значительную часть моей профессиональной жизни, из которых 15 лет мы работали бок о бок. Он был моим научным наставником и оказал на меня огромное влияние, и не только в науке.
Я познакомился с ним в начале 1960-х, когда бывшее здание издательства газеты "Красноярский рабочий" на проспекте Мира 55 было отдано Науке: там разместилась Красноярская комплексная лаборатория Института геологии и геофизики СО АН СССР, а также недавно возникшая в Институте физики группа радиоспектроскопии, которой руководил А.Г. Лундин.
Я работал тогда с геологами, занимался изучением возраста удных месторождений Красноярского края с помощью изотопных измерений, и он иногда заходил ко мне, наблюдая за моими масс-спектрометрическими занятиями. Я еще не знал кто он, но мне импонировало его любопытство, и я с удовольствием отвечал на его многочисленные вопросы.
В конце 1963-го я решил радикально изменить направление своей работы и перебраться в основанный сравнительно недавно Институт физики СО АН СССР, и в начале января 1964-го отправился на прием к Арнольду Геннадиевичу, который к тому же был заместителем директора Института физики.
Мы поговорили, мне был задан вопрос, чем бы я хотел заняться. Похоже, мои ответы удовлетворили его, к тому же, как сказано, он был знаком с моими прежними занятиями. Однако он никогда не принимал к себе людей "в темную", не наведя соответствующих справок у моего тогдашнего шефа, доктора геолого-минералогических наук Г.В. Войткевича, который отозвался обо мне очень положительно. Через пару дней ко мне зашла одна из его сотрудниц - Галя Гаврилова - Подольская, c которой я был немного знаком ещё со студенческих лет. Она сообщила, что её шеф собирается принять меня в свою группу и просит зайти к нему, что я, разумеется, сразу и сделал.
Лундин был тогда еще молод - 38 лет, но имел за плечами уже довольно солидный жизненный и трудовой опыт - закончил радиотехнический факультет Московского энергетического института, три года занимался наукой в должности младшего научного сотрудника в Институте физических проблем Академии наук СССР. Среди прочего посещал там известные семинары Л.Ландау и даже попытался сдать знаменитый "экзамен Ландау" (об этом он рассказывал позднее с иронией, но не без некоторой доли гордости - как известно, этот экзамен сдало всего несколько самых талантливых теоретиков страны!). Около 13-ти лет проработал на Красноярском радиозаводе, пройдя путь от заведующего лабораторией до начальника конструкторского бюро, и практически все эти годы посвящал свободное время занятиям наукой - вначале в Пединституте, а с 1957-го года - в Институте физики под руководством Леонида Васильевича Киренского, который в 1963-ем предложил ему должность своего заместителя. Институт еще только формировался, Киренский был собиратель и у него был нюх на толковых людей. Он разглядел организаторские способности молодого ученого и поручил ему курировать строительство нового здания института и всей инфраструктуры в Академгородке. Задание было не из легких при том хаосе, который зачастую царил на строительных объектах. Лундин уделял этой работе много сил и времени, использовал все возможные рычаги давления и влияния, чтобы работы выполнялись качественно и в срок. Позднее мне пришлось пару раз вместе с ним присутствовать на планерках строителей и видеть, с каким упорством он добивался успеха.
В середине января 1964 года я приступил к совершенно новой для себя работе - исследованиям кристаллов методами ядерного магнитного резонанса (ЯМР).
К 1964-му году эти методики были ещё очень новыми, тем не менее, некоторые зарубежные фирмы уже наладили выпуск исследовательской аппаратуры, которая, как всегда, была труднодоступна для советских учёнейших людей из-за валютных трудностей, и им приходилось создавать для себя приборы самим, зачастую, в не простых условиях. В Красноярске такая деятельность началась в самом конце 1950-х, когда начали совместную работу три человека: А.Г.Лундин, бывший в то время заместителем начальника конструкторского бюро радиозавода, сотрудник Института физики, выпускник Одесского университета Слава Габуда и сотрудник кафедры физики Лесотехнического института Геннадий Михайлов, специалист в области радиотехники. Эти люди поставили себе целью создать спектрометр ЯМР, провести серию исследований различных кристаллов и каждому написать кандидатскую диссертацию.
Основой спекттрометра послужил списанный на радиозаводе довольно большой электомагнит с напряжённостью поля около 3000 эрстед, установленный на лафете от зенитного орудия, который можно было поворачивать вместе с магнитом вокруг установленного в зазоре магнита образца, что давало возможность снимать угловые зависимости спектров. Работали по вечерам допоздна, а иногда, особенно под выходные и ночью.
Вся эта деятельность проходила в огромном подвале Лесотехнического института, где можно было устроить фундамент для магнита и пытаться хоть как-то уйти от электро- и радиопомех, которые были бичом этой аппаратуры из-за слабости наблюдаемых сигналов.
К середине 1963 года поставленная задача была решена – все защитили свои кандидатские диссертации, и Г. М. Михайлов отошел от дел, сосредоточившись на преподавательской работе. Работать в подвале было крайне неудобно, поэтому спектрометр переместили в пару комнат в студенческом общежитии, и к моменту моего прихода, там был установлен магнит, а остальное оборудование кучкой свалено в угол комнаты. На начало июня в Красноярске было намечено провести первую в стране конференцию по магнитному резонансу, на которую должны были съехаться многие учёные из разных городов, и не работающий спектрометр был для Лундина и его группы просто убийственен. Мне предстояло ликвидировать эту брешь в максимально короткий срок.
Работа по восстановлению спектрометра началась в конце второй декады января 1964 года, а через месяц были записаны первые пробные спектры, причём удалось не только сохранить, но и улучшить параметры прибора и сделать его более удобным. Конечно, с позиций сегодняшнего дня, спектрометр был довольно примитивный, он содержал только те элементы, которые нужны для наблюдения сигнала, никаких сервисных устройств и поэтому при экспериментах от него нельзя было отойти ни на шаг. Ламповые электронные схемы для борьбы с помехами питались от щелочных аккумуляторов, которые необходимо было бесконечно заряжать. Поскольку уровень помех и вибрации от проходящего по улице транспорта сильно снижались в ночное время, сложился определённый рабочий ритм: днём заряжались аккумуляторы, а ночью записывались спектры, много спектров, десятки метров диаграммной бумаги.
В таком ритме пришлось работать несколько месяцев, но зато группа радиоспектроскопии смогла хорошо представиться на конференции. Участники конференции, среди которых было немало известных людей в науке, размещались в профсоюзном доме отдыха на берегу Енисея, там же происходили все заседания. Во время работы конференции были организованы экскурсии в заповедник Столбы и, как человек хорошо знакомый с заповедником, я познакомился со многими людьми, работавшими в области радиоспектроскопии.
Конференция имела большое значение не только для исследовательской группы А.Г. Лундина, которая продемонстрировала высокий научный уровень исследований и стала известна в стране, но и для престижа самого института. Для института это был, несомненно, большой успех.
Осень этого года принесла в наш небольшой коллектив большие перемены. Лундин пригласил в свою группу несколько молодых сотрудников. Среди них супруги Олег и Людмила Фалалеевы. Он - физик, прошедший радиспектроскопическую специализацию в Новосибирске у известного учёного, академика В.В. Воеводского, а она – математик и программист, выпускники Иркутского государственного университета. А также пригласил химика Михаила Афанасьева, выпускника Новосибирского государственного университета.
Важнейшим событием, которое предопределило успешное развитие радиоспектроскопии в Институте физики на годы вперёд, было приобретение настоящего промышленного японского спектрометра ЯМР. Приобретение спектрометра оказалось возможным, благодаря настойчивости Л.В. Киренского и активности А.Г. Лундина, которые использовали для этого все мыслимые связи и контакты. Спектрометр JNM-3H-60 был по тем временам первоклассным прибором. Высококачественный электромагнит с напряжённостью поля в 14 тысяч эрстед и великолепная электроника обеспечивали широкие экспериментальные возможности. Поскольку пригласить специалистов фирмы-изготовителя было невозможно (Красноярск был тогда для иностранных граждан закрытым городом) установку и монтаж прибора мы провели сами. После первых включений выяснилось, что не работает одна из схем, но мне удалось понять причину и запустить прибор в работу. Всё обслуживание и необходимые ремонты были возложены на меня. Арнольд Геннадиевич четко следовал важному принципу Отто Бисмарка: "За всякое порученное дело должен отвечать один, и только один человек".
Все последующие месяцы до очередного летнего отпуска на спектрометре велись непрерывные эксперименты. Прибор выключался только в ночь с воскресенья на понедельник, а всё остальное время за пультом, сменяя друг друга, работали сотрудники. Мы все были молоды, и работа на таком классном приборе доставляла огромное наслаждение. Наш шеф нередко задерживался вместе с нами до позднего вечера.
В начале лета 1965 года завершилось многолетнее строительство здания Института физики в Академгородке и лаборатории приступили к освоению нового здания.
Для нас наиболее сложной задачей была перевозка спектрометра. Трёхтонный магнит спектрометра, который нельзя было подвергать ударам, надо было вытащить из комнаты, в которой он стоял, перевезти в Академгородок, спустить по лестнице в цокольный этаж здания института, протащить через лабиринт, ведущий в предназначенное помещение и установить на подготовленный заранее мощный бетонный фундамент, не связанный с корпусом здания. Этот фундамент, а также установленный во время строительства стальной экран помещения, должны были сильно снизить уровень радио- и акустических помех.
Лаборатория постепенно росла, Арнольд Геннадьевич привлекал к работе новых людей, возникли исследовательские группы по отдельным направлениям. Бывшая небольшая группа радиоспектроскопии превратилась в лабораторию, а в 1969-ом был образован отдел из двух лабораторий - радиоспектроскопического структурного анализа (зав. А.Г.Лундин) и кинетических процессов (зав. С.П. Габуда), расширялась и углублялась тематика исследований.
Важнейшими из них были:
- исследования в области теории магнитного резонанса, например, изучение влияния внутренних молекулярных движений на спектры ЯМР;
- широкие исследования кристаллогидратов - изучалась протонная структура и динамика в кристаллх - от простейших неорганических соединений до сложных биологических объектов;
- исследование сегнетоэлектрических фазовых переходов и природы возникновения сегнетоэлектричества;
- исследование электронной структуры кристаллов (химические сдвиги резонанса в диамагнитных кристаллах и сверхтонкие взаимодействия ядер с неспаренными электронами);
- исследование адсорбентов и поверхностных взаимодействий;
- исследования кристаллов методом электронного парамагнитного резонанса.
К 1971-му году в отделе было защищено 10 кандидатских диссертаций и 2 докторских диссертации (А.Г. Лундин - 1967 и С.П. Габуда -1969).
Во всех этих работах А.Г. Лундин принимал самое активное участие. Постоянные обсуждения тематик, конкретных результатов исследований, дискуссии на семинарах. Он был демократичен, с ним можно было спорить, доказывая свою правоту. Эти споры могли быть даже острыми. "Худой мир лучше доброй войны",- считал он. Настаивал, если был уверен в своей правоте. Один пример. Я занимался тогда исследованием семейства сегнетоэлектрических кристаллов для своей будущей кандидатской работы и на одном из объектов этого семейства получил отличный результат, который мог сильно изменить сложившиеся к тому времени представления о причине необычных свойств этих кристаллов. На радостях вытащил свой уникальный образец из рабочего пространства спектрометра, температура в котором в этот момент составляла около -110º С, и поместил его на хранение в холодильник. Записанные спектры впечатлили Арнольда Геннадьевича, тем немене, он не был уверен в их достоверности и потребовал повторить эксперимент. Он был прав. Физический эксперимент только тогда чего-нибудь стоит, если он может быть повторён многократно. Была проведена повторная запись спектров в необходимом интервале температур и, к своему величайшему изумлению и огорчению, повторить полученный ранее результат не получилось. Разочарование было огромным. Я не сомневался в достоверности первого эксперимента. Значит, причина неудачи была связана с кристаллом - при резком отогреве до комнатной температуры в нём произошла структурная перестройка. Это предположение позднее подтвердилось, но стоило двух лет упорной работы, зато мы были абсолютно уверены в своих результатах. Такой стиль работы был для этого человека типичным.
Особой заботой для него было развитие методик и создание новой ЯМР аппаратуры. В частности, создавались высокотемпературные датчики ЯМР; аппаратура для записи спектров при высоких гидростатических давлениях; стартовали первые эксперименты по автоматизации эксперимента и обработке спектров ЯМР, в частности, вычисление вторых моментов этих спектров; начали развиваться импульсные методики ЯМР. В начале 1970-х он предложил заняться исследованиями при гелиевых температурах, и мы приступили к освоению непривычной для нас области температур, тесно связанной с дальнейшим расширением криогенной станции института. Он, вообще, приложил исключительно много усилий для развития этой станции, и именно благодаря А.Г. Лундину в институте возникла гелиевая техника и, как следствие, гелиевая тематика. Мы были пионерами в этой работе.
Становление новой исследовательской тематики, завязанной на использование жидкого гелия, проходило довольно трудно по разным причинам, в частности, из-за непригодности имевшейся аппаратуры для работы в низкотемпературной области. Надо было вести активные приборные разработки и Лундин начал формировать сильную инженерную группу. Постепенно сложилось и главное направление: создание нового спектрометра ЯМР с магнитным полем не менее 50 кЭ, что в 5 раз превышало напряжённость поля, с которым мы работали до сих пор. Такое увеличение напряжённости магнитного поля должно было значительно расширить экспериментальные возможности спектрометра, например, его чувствительность, а также ряд других параметров, о которых упоминать здесь нет смысла. Столь сильное магнитное поле предполагалось получить с помощью катушки („соленоида“), намотанной сверхпроводящим проводом, производство которого вслед за зарубежными фирмами было, наконец, освоено также и в Советском Союзе.
Задача была невероятно сложна, тем не менее, уже к 1974-му году был создан первый вариант прибора, разумеется, еще весьма "сырой", и который конечно нуждался в доводочных работах.
Арнольд Геннадиевич всегда придавал большое значение тому, что англичане обозначают словом publicity, - представление наших работ на всесоюзном и межнародном уровне, многочисленные контакты с миром ученых, участие в работе комиссии по радиоспектроскопии, созданной в Академии наук и т.д.
Наш прибор был выставлен на ВДНХ (Выставка достижений народного хозяйства), был отмечен медалями и вызвал оживленную дискуссию. На следующий год новый, сильно доработанный вариант спектрометра был выставлен на международной осенней школе ЯМР в Лейпциге.
Отдел радиоспектроскопии А.Г. Лундина в Красноярске стал среди специалистов признанным центром ЯМР - приборостроения.
Разработка нашего прибора к этому времени уже шла в рамках большой Академической программы, целью которой было создание целой серии приборов и установок для научных исследований. Отставание страны от мирового уровня в этой области (если бы только в этой!) принимало угрожающие размеры и некоторые энтузиасты в Академии наук, среди них и А.Г.Лундин, пытались хоть как-то спасти положение, создав большую программу и пробив некоторое финансирование.
Благодаря этим усилиям, руководство Управления научного приборостроения Академии наук решило запустить наш спектрометр в малую серию на заводе Экспериментального приборостроения АН СССР в Черноголовке. Эта работа растянулась на несколько лет и завершилась выпуском серии из десяти приборов.
В ноябре 1979 года Арнольд Геннадьевич официально сообщил своим сотрудникам о том, что он покидает институт и уезжает в Москву. Собственно, его всегда тянуло в столицу, в город, где прошли его молодые годы. У него была дача в подмосковье, где он проводил большую часть своих отпусков и куда он иногда приглашал и своих сотрудников. Поэтому неудивительно, что он приложил множество усилий, чтобы вернуться "домой".
Накануне отлета в Москву он пригласил меня на лыжную прогулку. Мы шли по прекрасным, заснеженным окрестностям Академгородка, и он рассказывал о своих планах на будущее. Я считал предпринятый им шаг глубоко ошибочным и призывал отказаться от своего намерения.
Вскоре он и сам осознал, что совершил ошибку и решил вернуться в институт, но ему было отказано. С моей точки зрения, это было несправедливое решение тогдашнего руководства института и имело сложные последствия для созданного Арнольдом Геннадиевичем научного подразделения института.
Конечно, его профессиональная деятельность не закончилась на этой печальной странице его жизни. В течение многих лет он возглавлял кафедру физики Технологического института, собрал вокруг себя энергичную молодежь, участвовал в научных конференциях, поддерживал активные контакты с миром ученых.
Свыше сотни добротных публикаций в отечественных и зарубежных научных изданиях, несколько монографий, почетное звание "Заслуженный деятель науки", память о нем его учеников - итог жизни в Науке этого талантливого человека.
Эвальд Зеер
24.08.2015
Ссылка на фотолетопись Института - Лундин А.Г.